[menschenherz]

С позволения автора) вшытривает этот текст жестоко меня. Несмотря на то что слэш и тем более с участием нашего народного контр-тенора.



Я всегда боялся полюбить. Это чем-то схоже с лишением свободы.

****
По лестнице. Наверх.
Я не могу остановиться. Я не могу не зайти.

Черт возьми, я не могу понять, почему он так привлекает меня.
Последняя ступенька. Еще несколько шагов. Поворот. Я знаю, что дверь не закрыта.
Он там. Всего лишь один из многих для меня. А я для него?
Я не могу понять.
От горячей воды зеркала запотели. Отражений не было видно. Так лучше. Так мы совсем одни.
Увидев меня, он повернул кран, закрывая воду. Стало тихо.
- Тиль, лезь сюда, - сказал он негромко, - вода теплая.
Я покачал головой. Шагнул к ванне и, обхватив его за талию, поднял на руки. Моя футболка промокла, когда я прижал его к себе, но меня это мало волновало.
Я поставил его на ноги и отстранился, разглядывая.
Кажется, со стороны мы могли быть похожи на двух влюбленных. Михаэль тоже понял это. Его зрачки дрогнули и расширились, когда я шагнул к нему.
В следующую секунду мои руки сомкнулись на его шее с силой, достаточной, чтобы он сразу же начал задыхаться. Я не забывал об осторожности, просто наслаждался ощущением мокрой гладкой кожи под своими пальцами.
Он больно вцепился мне в плечи, в его глазах промелькнуло что-то, похожее на мольбу. Я все-таки ослабил хватку, и Михаэль глубоко прерывисто вздохнул.
Его теплые узкие ладони опустились на мою талию и, захватив края футболки, потянули ее вверх. Я ощутил, как его пальцы пробежались вдоль моего позвоночника, оставляя влажные следы.
Это было не по правилам нашей игры. Я перехватил его запястья и отстранил от себя. Спокойно посмотрел ему в лицо. Яркая, почти андрогинная красота. Бледная без следа загара, кожа, светло-голубые глаза под темными ресницами. На левой скуле - лиловая отметина вчерашнего засоса. Ничего. Грим все скроет.
Я толкнул Михаэля к стене, прижав к холодному запотевшему кафелю, и начал целовать, грубо, до головокружения. Жестко, даже жестоко, упиваясь собственной властью. Я все-таки садист. Но с ним иначе и не получается.
Я терзал его губы до тех пор, пока не ощутил привкус крови. В глазах начало темнеть. Я навалился на него всем телом, почти вжимая в стену. Я точно знал, когда остановится, чтобы не переломать ему ребра.
Главным правилом игры было - причинить как можно больше боли, не нанося при этом серьезных травм.

Мои ладони лежат на основании его шеи, легко охватывая ее так, что большие пальцы встречаются в ямке между ключицами. Я стою к нему вплотную и почти физически ощущаю, как он нервничает. Я понимаю, почему.
Он чувствует, что стоит мне лишь слегка сжать руки, и дышать он уже не сможет. Еще чуть сильнее, и я, пожалуй, смог бы переломить ему шейные позвонки.
Я знаю, что он не боится смерти. Тем более, смерти от моих рук. Ему нравится ощущать мою власть и свою зависимость. Он мазохист. Ему нужен кто-то сильнее его.
А я? Я до сих пор не могу понять, что нас связывает.
Иногда я поразительно жесток, но он меня не боится. Я знаменит. Его и это не пугает.
Он сам безумно талантлив. Было бы несправедливо, если бы он так и не добился успеха. Неужели в этом все дело? Нет... В чем же тогда? Я и сам себе не мог бы этого объяснить.

Возможно... возможно, все проще. Я садист. И у меня дыхание перехватывает, когда я провожу ладонями по его груди, потом самыми кончиками пальцев касаюсь ключиц. Меня каждый раз пугает их очевидная хрупкость. До него страшно даже дотронуться... словно мое неосторожное прикосновение может нарушить матово-хрустальную гармонию его красоты. Иногда я чувствую себя недостойным...
Черт... о чем я думаю? Он так же порочен, как и я. Под прекрасной оболочкой может скрываться что угодно. Темное. Разрушительное.
Не мне судить об этом. Даже если Михаэль - мое испытание, искушение... Я не могу противостоять.
Он сам вынуждает меня быть жестоким. Он сам хочет этого. Боли? Наказания? Я не знаю. Это - его собственный путь.
Наши пути всего лишь пересекаются на миг. Ближе уже не будет.
Я притянул его ближе, обняв за талию одной рукой. Пальцы другой вплелись в его мокрые волосы, заставляя запрокинуть голову.
Мои губы накрыли тонкую пульсирующую венку на его горле. Михаэль замер, ожидая, возможно, боли или укуса, но я просто целовал его шею, слизывая капли воды. У него было слишком много поводов бояться меня, и он все равно не боялся. Просто ждал, что будет дальше.
Это изначально не называлось любовью.
Михаэль снова попытался обнять меня, но я перехватил его руки и прижал их к стене. Теперь он распят передо мной на холодном черном кафеле, такой ослепительно бледный.
Припухшие израненные губы складываются в улыбку. Я улыбаюсь ему в ответ.
Я не люблю его, но это ничего не меняет.
Нашим дорогам никогда не стать одной общей дорогой. Даже сейчас, когда я полностью подчиняю себе его хрупкое тело. Я никогда не пойму... как он может быть настолько чужим. С этим придется смириться.
Он не любит меня, но, захлебываясь стонами, выкрикивает мое имя. Я груб и резок, как всегда, но он и не ждет ничего другого. И меня почти не волнуют глубокие свежие царапины на моих плечах. У него длинные ногти. Я пытаюсь отомстить ему, и вот на прозрачно-белой шее уже наливаются чернотой следы моих пальцев. Это не может называться любовью. Это - отчаянная попытка сделать его своим. Не отпускать. Оставить как можно больше следов.

Да, я садист и собственник. Настолько собственник, что не отпущу его живым. Или Михаэль будет со мной, или его просто не станет. Я сам себе противен. Я испытываю жгучее отвращение к самому себе. И тут же нахожу себе оправдание. Он сам все прекрасно понимает. Он не против того, что я с ним делаю.
По крайней мере, я ни разу не слышал от него "Нет» или "Перестань". Он всегда принимал любую боль.
Возможно, если бы я любил его, было бы тяжелее. Но нет. Это можно было называть, как угодно, только не любовью. Да, возможно, я был очарован им. В нем была какая-то тайна, и это приводило меня в бешенство и заставляло меня делать ему больнее и больнее с каждым разом.
Слишком поздно я понял, что попал в зависимость. Я мог обходиться без героина неделю или даже больше. Это не было для меня проблемой. Гораздо хуже была моя новая слабость. Я понял, что не могу жить без его голоса.
Как ему удалось так привязать меня к себе? Неужели все дело только в его демонической красоте? Если так... кто он тогда? Демон? Инкуб? Искуситель?
Металлический привкус его шрамов действует на меня, как алкоголь, хотя я и так давно пьян. Во всех венах пульсирует одна мысль, вместе с кровью расходясь по телу.
Ненавижу.
Ненавижу его и себя. За то, что с ним я становлюсь таким, как сейчас. За то, что Михаэль - моя слабость.

Он прижался лбом к моему плечу. Ненавижу. Откуда во мне столько жестокости?
Возможно, все сразу станет проще, если я сейчас обниму его узкие вздрагивающие плечи, позволю его рукам обвить мою шею. Все может стать значительно проще.
Я оттолкнул его назад к стене и резко приподнял его лицо за подбородок.
- Смотри на меня, сволочь. Говори со мной, - прохрипел я. Когда это я успел сорвать голос?
Кажется, я превратился в одержимого. Я одержим Михаэлем. Он стал ритмом, рвущим мои артерии.
- Как ты это делаешь? - шептал я, жадно ловя его взгляд, - почему...
Хотел спросить "Почему я не могу без тебя?" Вовремя остановился.
Я не понимаю, что выражают его глаза. Похоже, что он слегка безумен. Как и я впрочем. Разве сейчас можно удержаться на этой тонкой грани, отделяющей привычный мир от безумия? Все слишком далеко зашло. Ты играешь не в свои игры, значит, расплачивайся за это.
Михаэль смотрит на меня и опять улыбается. Я действительно никогда не смогу его понять.
Из его прокушенной губы сочилась кровь. Грим - великая вещь, - равнодушно думал я. Грим даже это скроет.
Я долго смотрел на эту каплю крови. Она медленно ползла по его нижней губе и вот-вот сорвалась бы с нее.
Ненавижу?
Я положил руку на его шею и притянул к себе. Приник к его губам и все-таки слизнул эту каплю. Обычная кровь. Солёная, теплая жидкость с привкусом металла и чужой боли.
Потом я медленно отстранился. Ненависть куда-то исчезла, осталась только тяжелая ртутно-серая усталость.
Это ведь не любовь. Я ему ничего не должен, а он ничего не должен мне. В чем-то это даже хорошо. Я не спрашиваю, с кем он спит. Мне все равно.
Я не обязан обнимать и целовать его после секса. Мне никогда в голову не придет нежно взять его за руку. Именно поэтому я не требую от него ничего взамен. Я не вправе. Хотя при чем тут права? Я просто не хочу быть никому должен.
Он медленно опустил ресницы, облизнул пересохшие губы. Снова уставился на меня. Если я не уйду, этот демон так и будет смотреть. Час, два. Сколько угодно. Так и будет стоять, прислонившись к стене и разглядывать. Ему это определенно доставляет удовольствие.
Я подтянул сползшие до колен джинсы, застегнул их. Михаэль продолжал следить за каждым моим движением.
Я вдруг понял, что ненавижу не его самого, а зависимость, которую он вызывает.
Я вышел, не позволив себе оглянуться. В коридоре прислонился к стене, медленно сполз по ней спиной. Сел на пол.
Я слишком устал. Не физически. Морально. Слишком сложно быть с ним. И что хуже всего, не быть с ним я уже не смогу.
Я не хочу любить его.
В ванной что-то с грохотом разбилось, и я услышал приглушенные судорожные рыдания. Наверное, он тоже не хочет любить меня.